Белорусская милиция умудрилась превзойти незабвенного господина Чичикова с его мертвыми душами.
За 16 лет офицерства в запасе я впервые получил повестку явиться в Ленинский райвоенкомат города Минска, где состою на воинском учете.
Повестка как повестка. Смутило, однако, отсутствие в документе подписи районного военного комиссара, а также красовавшийся в левом нижнем углу штамп Ленинского РУВД.
Что, думаю, за дела: бланк повестки — военкоматовский, а штамп на нем — милицейский? В раздумьях над этим казусом белорусского делопроизводства в указанный день направляюсь в военкомат.
…У кабинета № 16 уже выстроилась очередь мужиков (человек двадцать) разных возрастов, вызванных, как и я, "для уточнений сведений воинского учета". В течение минуты убедился, что повестки у всех одинаковые — без подписи военкома, но со штампом РУВД. Кроме меня, в очереди оказалось еще несколько кадровых офицеров — майоры, подполковники, даже один полковник. Все согласились, что что-то здесь не так.
— А пустите-ка вы меня, — говорю, — первым.
— Иди, не жалко…
В кабинете — двое юношей в штатском. Один из них, вместо "здрасте", спрашивает:
— У вас когда-нибудь отпечатки пальцев брали?
— А вас когда-нибудь представляться учили? — вспоминаю азы воинских уставов. — Я майор такой-то. Вот мой военный билет и паспорт.
Юноша назвался старшиной милиции из Ленинского РУВД.
— Так вы даже не работник военкомата? А что тогда здесь делаете?
— Да нам надо пальчики со всех откатать. Приказ такой есть, — благодушно откровенничает его напарник.
Дальше, как в песне Высоцкого, — "Ой, что тут началось…"
Сначала я провел с юношами политинформацию на предмет того, что они, сотрудники милиции, самым натуральным образом занимаются преступной деятельностью. Во-первых, фальсифицируют документы — используют бланк военкомата не по назначению, указывают в нем ложную цель вызова, сам бланк без подписи должностного лица и с "левым" штампом. Во-вторых, законодательство Республики Беларусь недвусмысленно оговаривает все случаи принудительной дактилоскопической экспертизы: например, когда гражданин проходит в качестве фигуранта по уголовному делу. В обычной же жизни дактилоскопия — добровольное дело каждого. Хочу — прохожу, не хочу — увы, господа милиционеры.
— Так вы что, сдавать отпечатки отказываетесь? — наивно поинтересовался старшина.
— Вы правильно меня поняли.
В коридоре военкомата, где моего возвращения из кабинета с нетерпением ждала изрядно увеличившаяся очередь "запасников", непроизвольно возник несанкционированный митинг. Мнения участников разделились.
Несколько человек, узнав, в чем дело, тут же развернулись и, поминая военкомат, милицию и всю власть в целом словами, отнюдь не предусмотренными никакими воинскими уставами, отправились по своим делам. Большинство предпочло остаться в очереди и покорно дожидаться вызова в кабинет.
Вид у оставшихся был бледноватый — люди понимали, что участвуют в чем-то неправильном, но даже на плевый конфликт с властью, представленной всего-навсего двумя старшинами в штатском, так и не решились.
Меня нисколько не удивил вполне респектабельный вид некоторых "очередников": рабская психология — это такая штука, которая не исчезает только из-за того, что ты прибыл в военкомат на дорогом автомобиле и в приличном галстуке. И наоборот: простой с виду работяга, в прошлом, похоже, солдат срочной службы, с совершенно достойным видом выбросил "липовую" повестку в урну у входа в военкомат.
Один из оставшихся в очереди оказался рабом, так сказать, "идейным":
— И охота вам бузу устраивать на пустом месте? Не сдадите отпечатки сейчас, вызовут в милицию — и там возьмут.
— Если уголовное дело возбудят, то возьмут, конечно. Иначе никак — только по закону. А вот вам завтра скажут анализы мочи при входе в трамвай сдавать — и ведь сдадите.
На этой оптимистической ноте митинг в коридоре военкомата завершился.
…Через пару дней встретил во дворе дома соседа, бывшего прапорщика окружной бригады связи Михаила Марчишина. Михаил Иванович — человек в возрасте, и потому уже не в запасе, а в отставке, его повесткой в военкомат не вызовешь. Так Ленинский РУВД умудрился "отличиться" и здесь, прислав повестку "на пальчики" его сыну Андрею, трагически ушедшему из жизни более семи лет назад.
Эту повестку прапорщик Марчишин, всю свою жизнь отдавший делу защиты Родины, отдал мне:
— Напечатай ее в газете. Как плевок государства в мою душу. Как символ деградации этого государства…
Сергей Возняк
Газета "Товарищ"
