Эти партизанские вылазки имели подчеркнуто ненасильственный характер - от них не пострадал ни один человек. Но силовики Лукашенко с самого начала объявили, что любые действия в отношении железной дороги станут расцениваться как акт терроризма.
Впрочем, “расстрельные поправки” могут угрожать не только тем, кто участвует в “рельсовой войне”. После 2020 года спецслужбы превратили тему терроризма в важный элемент устрашения общества, а само понятие “терроризм” теперь трактуется максимально широко.
Начало “террористической угрозы”
Курс на активное использование темы терроризма в политической борьбе был взят осенью 2020 года в разгар массовых протестов. 26 октября в КГБ заявили, что теперь некоторые действия протестующих (например, поджог имущества или блокирование железнодорожного движения) будут квалифицироваться как акты терроризма. “Против нас развернули уже не информационную, а террористическую войну по отдельным направлениям”, - заявил тогда Лукашенко.
Вскоре стало известно о задержании первых подозреваемых в терроризме: речь шла о “группе Автуховича” и “группе Олиневича”. Игоря Олиневича и еще трех анархистов обвинили в поджоге отдела ГАИ в Мозыре, здания Госкомитета судебных экспертиз в Солигорске и автомобилей возле здания местной прокуратуры. Николая Автуховича обвинили в поджоге машины и недостроенного дома офицера милиции в Волковыске, а также подрыве автомобиля омоновца в Гродно (“хлопок” повредил переднюю часть машины).
Известно, что анархист Олиневич и экс-бизнесмен Автухович действительно не верили в эффективность мирных протестов и допускали силовые методы борьбы. Но сам характер таких акций указывает на то, что организаторы, похоже, стремились избежать жертв: поджоги производились ночью, когда рядом не было людей. Именно поэтому поначалу силовики возбуждали уголовные дела по статьям “злостное хулиганство” и “умышленное уничтожение или повреждение имущества”. Подобная квалификация полностью соответствовала существующей правоприменительной практике. Например, в 2010 году группа анархистов бросила коктейль Молотова в здание бобруйского КГБ, а в 2012-м жительница Витебска подорвала примитивное взрывное устройство возле штаб-квартиры областного КГБ. В обоих случаях никто и не думал квалифицировать такие поджоги и “хлопки” как терроризм - дела возбуждались по менее тяжким статьям. Однако в 2020-м вмешалось высшее руководство: дела Олиневича и Автуховича переквалифицировали на “акт терроризма”.
В итоге в декабре 2021 года фигурантов дела Олиневича приговорили к лишению свободы на срок от 18 до 20 лет. А рассмотрение дела Автуховича проходит сейчас в гродненской тюрьме. Вместе с ним на скамье подсудимых оказались 11 человек. Террористами, в частности, была объявлена семья настоятеля храма в Жабинковском районе Сергея Резановича. Судя по информации госСМИ, вина православного священника, его жены и сына заключается в том, что в их доме Автухович какое-то время жил, хотя “не все из них знали и догадывались, что происходит”. Самому Автуховичу предъявлено обвинение по 10 статьям, в том числе. ч.3 ст. 289 (“Акт терроризма”). Этот пункт предусматривает наказание вплоть до расстрела.
Средство дегуманизации
После 2020-го власти стали раскручивать вокруг темы терроризма настоящую пропагандистскую истерию. Они отчитывались о терактах, о которых никто никогда не слышал, сообщали об обнаружении тайников со взрывчаткой и разоблачении террористических групп. Спецслужбы пугали общество тем, что противники власти не намерены щадить “ни женщин, ни детей”.
В марте 2021-го обвинения в терроризме выдвинули против Тихановской, Латушко и организации ByPol. Основанием для этого стала сомнительная история с задержанием 36-летнего бывшего уголовника Вячеслава Малейчика, который якобы планировал совершить взрывы в Минске и около военной части в Печах. Никаких доказательств связи Малейчика с оппозицией представлено не было.
В июле Лукашенко объявил о раскрытии “спящих террористических ячеек”, которые готовили “насильственную смену власти в день Икс”. Утверждалось, что деятельность террористов координировалась через телеграм-канал “Отряды гражданской самообороны Беларуси”. В рамках “дела ОГСБ” были арестованы минимум пять человек - их обвинили в попытке поджога лесозаготовительной техники, попытке подрыва российского узла связи “Вилейка” и попытке нападения на пропагандиста Григория Азаренка. Все эти акции, похоже, готовились при активном участии внедренных агентов КГБ и, по оценкам правозащитников, имели “контролируемый постановочный характер”.
В сентябре была арестована семья Войцеховичей, которая, по утверждению КГБ, на “западные деньги” планировала “террористические атаки”. В частности, их обвинили в том, что они бросили два коктейля Молотова в дом депутата Олега Гайдукевича (дома в тот момент никого не было).
Обвинения в терроризме стали ключевым механизмом дискредитации и дегуманизации оппонентов власти. Замминистра внутренних дел Николай Карпенков в апреле 2021 года даже намекнул, что силовики готовы перейти к физической ликвидации “террористов”, если получат соответствующий приказ. “Мы их найдем и мы их зачистим. Мы сделаем мир свободнее, а Республику Беларусь – более защищенной. Мы напоминаем нашей зарвавшейся кровожадной оппозиции о том, что мы их знаем всех. Знаем, где они находятся, с кем они общаются, какая у них недвижимость, где находятся их семьи”, - угрожал он.
“Сопротивление” и проколотые шины
Нельзя сказать, что спецслужбы всякий раз выдумывают преступления. Некоторые белорусы в условиях массовых репрессий и тотального подавления любого инакомыслия действительно разочаровались в мирных протестах. Появился запрос на более решительные формы борьбы, которые связаны с нарушением действующих законов. Правозащитники в таких случаях зачастую констатируют, что некоторые противоправные действия стали результатом “нарушения государством своих обязанностей относительно поддержки мира, безопасности и правопорядка”. Белорусы оказались лишены возможности законным способом влиять на решения власти и выражать свое мнение - и поэтому вынуждены искать иные способы, считают правозащитники.
“Рельсовая война” стала, пожалуй, самым ярким проявлением подобных процессов, но не единственным. Так, в мае 2021 года в сети появился манифест движения “Супраціў” (“Сопротивление”), в которое вошли телеграмм-каналы “Буслы ляцяць” и “Дружины народной самообороны”, а также хакерская группировка “Киберпартизаны”. “Супраціў” объявил своей целью свержение режима Лукашенко, возвращение к демократии и законности. В движении считают, что белорусы имеют право на восстание против тирании.
Структуры “Супраціву” сравнивают себя с движением “Сопротивления” на оккупированных территориях во времена Второй мировой войны и действуют на условиях полной анонимности. Сколько людей вовлечены в подпольную работу, сказать невозможно. Но “Супраціў” периодически берет на себя ответственность за акции прямого действия - повреждение или уничтожение имущества силовиков, блокирование железной дороги и уничтожение камер видеонаблюдения. Самыми известными акциями движения стали атаки на базы ОМОНа и внутренних войск: подпольщики с помощью дронов сбросили на здания емкости с горючей смесью.
На данный момент неизвестно ни одного случая, чтобы в результате акций “Супраціву” пострадали люди. Тем не менее власти объявили подпольщиков “террористами”. “С этим движениями нельзя договариваться. Террористов можно только уничтожать”, - заявил замминистра внутренних дел Геннадий Казакевич.
До уничтожения пока дело не дошло, но само понятие “терроризм” с каждым разом трактуется все более широко. Так, в Могилевской области в сентябре 2021 года в терроризме обвинили местных жителей, которые оставили на рельсах и возле киоска муляжи взрывных устройств. В конце 2021-го силовики задержали группу минчан, которые прокололи шины в автомобиле судьи, бросили камень в окно сотрудника прокуратуры и уничтожили одну из систем видеонаблюдения в городе. Эти действия также квалифицировали как терроризм. А житель Новополоцка Руслан Слуцкий разбросал по маршруту следования провластного автопробега самодельные “ежи” - проколотые шины суд посчитал терактом и приговорил мужчину к 11 годам колонии.
Подобные подходы получили публичную поддержку высшего руководства. “Ну проколол ты эту шину. Стоит того, что ты сейчас 15 лет отсидишь в тюрьме?” - грозил “террористам” Лукашенко на одном из совещаний.
Терроризм в форме абстракции
Огромное пространство для злоупотреблений оставляет и само понятие “акт терроризма”, которое сформулировано в Уголовном кодексе Беларуси довольно расплывчато. Кроме очевидных признаков терроризма (например, совершение взрыва, создающего опасность гибели людей), там также говорится о неких абстрактных “иных деяниях” и “иных тяжких последствиях” с целью “дестабилизации общественного порядка”. Белорусский юрист Дмитрий Лаевский считает, что при желании к “иным деяниям” можно приравнять любые общественно-политические выступления.
“С помощью этого определения теракта все, что угодно, можно подвести под теракт - как страшные действия в духе “Аль-Каиды”, так и действия, которые попадают под более мягкие статьи уголовного кодекса, так и организацию политических протестов. Конечно, с точки зрения права такое расширительное толкование будет недопустимым и неверным. Но наивно рассчитывать на то, что в этом вопросе будут руководствоваться правом”, - констатировал он.
Теперь из неиспользованных инструментов террора остались только расстрелы
