Материалы ДГОР "Экипаж", убийство Самойлова Г.В., лидера белорусской региональной организации "РНЕ"
ДГОР - дело групповой оперативной разработки
Wednesday, November 22, 2000
Постановление о применении превентивного задержания Павличенко Дмитрия Валерьевича
Материалы ДГОР "Экипаж", убийство Самойлова Г.В., лидера белорусской региональной организации "РНЕ"
ДГОР - дело групповой оперативной разработки
Monday, February 10, 1997
Иван Пулихов — кто он?
Газета: Вечерний Минск
Его именем названа одна из улиц Минска.
Столыпинская аграрная реформа разрешила обучать крестьянских детей землемерному делу. Так вот, Петр Матвеевич Пулихов, отец Ивана, окончил Курское землемерное училище и был прислан межевиком (землемером) в Минское губернское управление земледелия и государственных имуществ. В Минске женился. Построил домик с садом. Имел троих сыновей и дочь. В управлении прослужил 36 лет. Выслужил дворянство и чин коллежского асессора. Профессия — топограф. Столоначальник. Награжден серебряной медалью в память Александра III.
Старший сын его, Иван, окончил неполных 7 классов реального училища. Уехал в Петербург. Экстерном сдал экзамен на аттестат зрелости и поступил в университет. Но пробыл в Петербурге только один год. За участие в студенческих сходках его арестовали и выслали в Минск к отцу, под надзор полиции...
Дома обстановка сложная. Матери давно нет, а у мачехи много детей — мал мала меньше. Дома тесно и шумно. Иван снимает комнатку где–то в районе теперешней улицы Чичерина и живет репетиторскими уроками. Но у него снова сходки, конспирация, партия социал–революционеров. Заработки идут на нужды подпольной организации. А сам он голоден и плохо одет.
В 1906 году 18 октября в Минске на площади Виленского вокзала состоялась разрешенная губернатором Курловым демонстрация железнодорожных рабочих. К ним примкнули и другие рабочие. Но демонстрацию расстреляли по велению того же Курлова. Он еще накануне выдал распоряжение: "Холостых патронов не брать. В воздух не стрелять". В итоге было убито более 80 человек и около 150 ранено. После этого возмущенная группа эсеров напомнила минскому губернатору про экзекуцию крестьян Курского уезда, про жесточайшее избиение в Курске воспитанников землемерного училища и школьников и приговорила губернатора Курлова к смерти.
Кому выполнять приговор, решал жребий. Он выпал на Оксенкруга, который тут же струсил. Тогда Иван Пулихов (партийная кличка — Вася) добровольно пошел на это дело. К нему примкнула Александра Измайлович, дочь Адольфа Викентьевича Измайловича — минского генерал–лейтенанта артиллерии.
Они сняли квартиру вблизи дома Курлова и долго его выслеживали. Для выполнения задания использовали момент после отпевания в Петропавловском соборе умершего генерал–майора Курча. Когда вынесли гроб с телом из собора и Курлов, поставив его на катафалк, выпрямился, Пулихов бросил в него бомбу. Попал в голову, но бомба не разорвалась, а упала Курлову под ноги. Вокруг было много народу и полицейских. Пулихова схватили, стали бить. Но вдруг раздались выстрелы. Это Измайлович стреляла в полицмейстера Норова из "браунинга". Ее, отбирая "браунинг", опрокинули на землю и жестоко били. Избитых террористов отправили в 1–ю полицейскую часть.
До суда их содержали в городской тюрьме. Александра имела хорошие связи, надеялась на них. А Ивана Пулихова пришлось спасать. Ему готовили побег из тюрьмы через камеру уголовников. В углу его камеры был разобран потолок. Через эту дыру он должен был выйти к уголовникам. Но в камеру вошел надзиратель и увидел дыру. Все пропало! Теперь нам хорошо известно, что эта "случайность" — предательство.
В то время в тюрьме по делу 18 октября сидел машинист Лунинецкого депо Александр Хохлов. Он написал своему начальству прошение насчет ходатайства перед губернатором о своем освобождении. Мол, на демонстрации оказался случайно, из любопытства. И еще писал про свою помощь начальнику тюрьмы в раскрытии заговора — о готовившемся побеге Пулихова. И очень просил уничтожить его письмо. Но Хохлов напрасно надеялся, что предательство останется тайной. Его письмо хранится в Национальном музее истории и культуры Беларуси.
16 февраля Ивана Пулихова и Александру Измайлович судил срочно образованный в Минске временный военный суд. Обоих террористов приговорили к смертной казни через повешение.
20 февраля рассматривались кассационные жалобы. Жалоба отца Пулихова была оставлена "без последствий". Измайлович смертный приговор заменили "каторжными работами без срока". Влияние отца–генерала по делу Пулихова и Измайлович хорошо просматривается.
26 февраля 1906 года приговор был приведен в исполнение. Пулихова на рассвете повесили на воротах Минской тюрьмы. Политзаключенные вывесили в окнах камер черные флаги.
Похоронили Ивана тайно на восточной окраине Сторожевского кладбища. О месте захоронения знал только кладбищенский сторож. Через двадцать лет он указал это место съехавшимся в Минск политкаторжанам. Они решили увековечить память о Пулихове. Но нужны были деньги. Пришлось ходить по улицам Минска с кружкой для пожертвований. На собранные средства на могиле Ивана Пулихова установили камень из красного гранита. Простоял он на кладбище до 1954 года, когда началась его ликвидация.
В 1954 году прах Пулихова перезахоронили на Военном кладбище, при этом присутствовала моя мать — жена брата Ивана Пулихова, Николая. Перевезли и камень. Позже установлены ограда и надгробная плита из розового мрамора. Могилу можно теперь увидеть слева у входа на Военное кладбище. Надпись на камне гласит, что он поставлен политкаторжанами в 1928 году.
Возьму на себя смелость предположить, что именно политкаторжане обратились к руководству города или даже республики с просьбой увековечить память Ивана Пулихова — назвать одну из улиц рабочей слободки в Ляховке его именем. Так она называется и поныне. Возможно, там, на этой улице, проходили конспиративные сходки.
Валентина Бугаенко
http://www.newsvm.com/print/1997/02/10/pulihov.html
Его именем названа одна из улиц Минска.
Столыпинская аграрная реформа разрешила обучать крестьянских детей землемерному делу. Так вот, Петр Матвеевич Пулихов, отец Ивана, окончил Курское землемерное училище и был прислан межевиком (землемером) в Минское губернское управление земледелия и государственных имуществ. В Минске женился. Построил домик с садом. Имел троих сыновей и дочь. В управлении прослужил 36 лет. Выслужил дворянство и чин коллежского асессора. Профессия — топограф. Столоначальник. Награжден серебряной медалью в память Александра III.
Старший сын его, Иван, окончил неполных 7 классов реального училища. Уехал в Петербург. Экстерном сдал экзамен на аттестат зрелости и поступил в университет. Но пробыл в Петербурге только один год. За участие в студенческих сходках его арестовали и выслали в Минск к отцу, под надзор полиции...
Дома обстановка сложная. Матери давно нет, а у мачехи много детей — мал мала меньше. Дома тесно и шумно. Иван снимает комнатку где–то в районе теперешней улицы Чичерина и живет репетиторскими уроками. Но у него снова сходки, конспирация, партия социал–революционеров. Заработки идут на нужды подпольной организации. А сам он голоден и плохо одет.
В 1906 году 18 октября в Минске на площади Виленского вокзала состоялась разрешенная губернатором Курловым демонстрация железнодорожных рабочих. К ним примкнули и другие рабочие. Но демонстрацию расстреляли по велению того же Курлова. Он еще накануне выдал распоряжение: "Холостых патронов не брать. В воздух не стрелять". В итоге было убито более 80 человек и около 150 ранено. После этого возмущенная группа эсеров напомнила минскому губернатору про экзекуцию крестьян Курского уезда, про жесточайшее избиение в Курске воспитанников землемерного училища и школьников и приговорила губернатора Курлова к смерти.
Кому выполнять приговор, решал жребий. Он выпал на Оксенкруга, который тут же струсил. Тогда Иван Пулихов (партийная кличка — Вася) добровольно пошел на это дело. К нему примкнула Александра Измайлович, дочь Адольфа Викентьевича Измайловича — минского генерал–лейтенанта артиллерии.
Они сняли квартиру вблизи дома Курлова и долго его выслеживали. Для выполнения задания использовали момент после отпевания в Петропавловском соборе умершего генерал–майора Курча. Когда вынесли гроб с телом из собора и Курлов, поставив его на катафалк, выпрямился, Пулихов бросил в него бомбу. Попал в голову, но бомба не разорвалась, а упала Курлову под ноги. Вокруг было много народу и полицейских. Пулихова схватили, стали бить. Но вдруг раздались выстрелы. Это Измайлович стреляла в полицмейстера Норова из "браунинга". Ее, отбирая "браунинг", опрокинули на землю и жестоко били. Избитых террористов отправили в 1–ю полицейскую часть.
До суда их содержали в городской тюрьме. Александра имела хорошие связи, надеялась на них. А Ивана Пулихова пришлось спасать. Ему готовили побег из тюрьмы через камеру уголовников. В углу его камеры был разобран потолок. Через эту дыру он должен был выйти к уголовникам. Но в камеру вошел надзиратель и увидел дыру. Все пропало! Теперь нам хорошо известно, что эта "случайность" — предательство.
В то время в тюрьме по делу 18 октября сидел машинист Лунинецкого депо Александр Хохлов. Он написал своему начальству прошение насчет ходатайства перед губернатором о своем освобождении. Мол, на демонстрации оказался случайно, из любопытства. И еще писал про свою помощь начальнику тюрьмы в раскрытии заговора — о готовившемся побеге Пулихова. И очень просил уничтожить его письмо. Но Хохлов напрасно надеялся, что предательство останется тайной. Его письмо хранится в Национальном музее истории и культуры Беларуси.
16 февраля Ивана Пулихова и Александру Измайлович судил срочно образованный в Минске временный военный суд. Обоих террористов приговорили к смертной казни через повешение.
20 февраля рассматривались кассационные жалобы. Жалоба отца Пулихова была оставлена "без последствий". Измайлович смертный приговор заменили "каторжными работами без срока". Влияние отца–генерала по делу Пулихова и Измайлович хорошо просматривается.
26 февраля 1906 года приговор был приведен в исполнение. Пулихова на рассвете повесили на воротах Минской тюрьмы. Политзаключенные вывесили в окнах камер черные флаги.
Похоронили Ивана тайно на восточной окраине Сторожевского кладбища. О месте захоронения знал только кладбищенский сторож. Через двадцать лет он указал это место съехавшимся в Минск политкаторжанам. Они решили увековечить память о Пулихове. Но нужны были деньги. Пришлось ходить по улицам Минска с кружкой для пожертвований. На собранные средства на могиле Ивана Пулихова установили камень из красного гранита. Простоял он на кладбище до 1954 года, когда началась его ликвидация.
В 1954 году прах Пулихова перезахоронили на Военном кладбище, при этом присутствовала моя мать — жена брата Ивана Пулихова, Николая. Перевезли и камень. Позже установлены ограда и надгробная плита из розового мрамора. Могилу можно теперь увидеть слева у входа на Военное кладбище. Надпись на камне гласит, что он поставлен политкаторжанами в 1928 году.
Возьму на себя смелость предположить, что именно политкаторжане обратились к руководству города или даже республики с просьбой увековечить память Ивана Пулихова — назвать одну из улиц рабочей слободки в Ляховке его именем. Так она называется и поныне. Возможно, там, на этой улице, проходили конспиративные сходки.
Валентина Бугаенко
http://www.newsvm.com/print/1997/02/10/pulihov.html
Thursday, July 11, 1996
ТЕРРОРИСТ, ЗАЛОЖНИК ЧЕСТИ
-«Такого не выходило в эфир никогда», - убеждал Зюльков «журналистов»
из белорусского КГБ, взяв в заложники группу детского сада
Жанна встретила Зюлькова утром на станции. Он прошел мимо нее, даже не поздоровавшись. У последнего вагона пропустил всех вперед и зашел в тамбур электрички последним. Большую хозяйственную сумку поставил на пол у ног. Она стояла чуть поодаль, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, что случилось. Знала: спрашивать бесполезно. Не ответит и, возможно, даже не услышит вопроса.
Потом электричка подошла к нужной станции, и Жанна вышла. Взглядами они так и не встретились. На душе было очень тревожно. Жанна побрела на работу - медленно, будто отмеривая каждый шаг.
Это было во вторник, 11 июня 1996 года, около 8 утра.
Анна Ливанцова, помощник воспитателя детского сада № 511 г. Минска:
- Сначала я его не заметила. Просто стоит какой-то мужик, молчит и оглядывается по сторонам. Ну и ладно, думаю, отцы нечасто детей в садик приводят, так что я не всех знаю. Потом подошел ко мне, схватил за руку, оттащил в помещение группы и говорит - тихо так, но очень нервно: «Я - террорист, у меня тут взрывное устройство, давай собирай детей и звони в милицию». И достает из сумки «дипломат», из которого какая-то проволочка торчит.
В общем, с ним остались воспитатель, логопед и 17 детей из двух групп, а я побежала в коридор, к заведующей...
Через полчаса все информационные агентства уже передали, что минский детсад № 511 захватил террорист, назвавшийся Зюльковым Александром Васильевичем, 1953 года рождения, проживающим в поселке Ратомка, что в 15 километрах от Минска. Он потребовал доставить в детский сад его медицинскую карту, московского адвоката Макарова и съемочную группу программы «Взгляд».
Через 15 минут после звонка в милицию детский сад был оцеплен. Зюльков к этому моменту уже занял позицию, которая ему казалась стратегически верной: он сел на детский столик посреди комнаты на втором этаже, «дипломат» рядом, прямо перед ним, на полу - дети, палец - на проволочной петле, торчащей из «дипломата». Воспитателям он объяснил, что чека взрывателя настроена на любое смещение на один сантиметр - вверх или вниз.
Запись переговоров с террористом:
Человек с камерой. Ребята, чуть потише, я дядю не слышу. Так, снимаем «Спокойной ночи, малыши». Начнем с начала, да?
Зюльков. С начала? А конец? (...) Откуда? Со «Взгляда»? В общем, я сказал: я жду Любимова и все. Все и все...
Человек с камерой. Ну, где мы вам Любимова возьмем? Лето началось. Любимов в Израиль уехал, с Флярковским, ну, вы же знаете... А на этот материал меня прислал. (...)
Зюльков. Слушай, еще не снимал? Подожди... Не надо, чтобы эту систему видели, не надо... Не беспокойтесь. Вы сами понимаете, а то слишком много желающих появится. Да.
Зюльков был неопытным террористом, поэтому «купили» его легко и быстро. Сотрудники спецслужб с видеокамерами наперевес все плотнее сжимали кольцо, а их коллеги снаружи в это время начали тихую эвакуацию детей через окно туалета, где их ловили твердые руки омоновцев. «Журналисты» давали Зюлькову выговориться вволю - напоследок.
Наталия Сакина, логопед:
- Нескольких детей он отпустил сам - тех, кто больше всех плакал. Он от детского плача начинал особенно нервничать. Мы говорили детям - тихо, разумеется: плачьте, плачьте громче! У некоторых получалось, а некоторые не очень понимали, что происходит и поэтому веселились и галдели.
Зюльков. (...) На всякий случай, если что со мной случится, знайте: это было со мной, в течение десяти лет надо мной измывались. Я потерял все: дом там, здоровья полностью лишился, высосали все, - все жизненные силы. Семью тоже всю. А в дальнейшем, как вы сказали, будете работать - давайте работать. Такого еще не выходило в эфир ни разу...
Примерно в 10 утра Жанну - она работает в минском Доме моды закройщиком - вызвали в отдел кадров. Там ее ждал мрачный мужчина в штатском. Сказал: «Вы должны срочно поехать с нами». Жанна поначалу запротестовала - у нее была важная работа. «Дело очень важное. Александр захватил детский сад. Обещает всех взорвать. Может быть, вы сможете его как-то отговорить».
От Дома моды до детского сада № 511 недалеко. Автомобиль затормозил неподалеку от оцепления. Постояли. Потом сопровождавший ее мужчина вышел, протиснулся сквозь толпу и кордон и направился к зданию детского сада. Потом вернулся. Все, сказал, можете ее отвезти назад. Она больше не нужна...
В это время Зюльков наконец начал догадываться, что его обманывают. В частности обнаружил, что заложников у него практически не осталось. Детей - лишь двое. Воспитательница - одна. Остальные - крепкие мужчины, которые с каждой минутой становились все напористей и жестче. Они, конечно, поизучали вместе с Зюльковым все-таки принесенную медицинскую карту, но без особого интереса...
Зюльков (резко, почти крик). Деток сейчас же на место! Давайте назад! Зачем это нужно, я же вам говорил: все просчитано, зачем вам это нужно?! Что вы хотите - детей убить?! (...) А вы кто такой?
Голос неизвестного. Я работник прокуратуры. Откуда я знаю, что там у вас есть. Взрывчатка есть?
Зюльков. Есть, есть, я показывал.
Человек с камерой. Кому? Нам можешь показать?
Зюльков. Потом. Заснимем, ребята. Потом, потом. (Дальше - шум, все кричат, Зюльков в последний раз пытается выяснить, где дети. Потом - непонятный хлопок.)
Голос неизвестного. Уберите его!
Зюльков. Понятно, я остаюсь здесь...
Выстрел.
Зюльков все понял и дернул чеку самодельного взрывного устройства. Раздался хлопок, из «дипломата» повалил дым. Известно, что любой взрыватель срабатывает не раньше чем через 3 секунды. За это время Зюлькову успели выстрелить в затылок, вырвать у него из рук кейс и выбросить его в окно, к стене детского сада, метрах в сорока от оцепления. Взрыва не произошло.
Впоследствии было сообщено, что в «дипломате» находилось порядка полутора килограммов взрывчатки в тротиловом эквиваленте и куча шариков от шарикоподшипников. Хватило бы на всех. Спустя пять часов Зюльков скончался в больнице, не приходя в сознание.
...С 1986 года по специальности Зюльков работать не мог, а в последнее время приобщился к семейному промыслу. Уже три поколения семьи Зюльковых занимаются изготовлением украшений для свадеб. Зюльков делал искусственные цветы. Очень красивые. Ослепительно белые.
Сейчас, известное дело, не до пышных свадеб, но семейное производство не простаивало. Денег хватало. Сам Зюльков успел заработать немного, но уже начал ремонтировать свой старый домик. А вот его младшая сестра Лариса уже отстроила большой дом, каменный, с огромным балконом.
Лариса Зюлькова, сестра террориста:
- Это все по большому счету из-за меня произошло. Когда-то давно за мной ухаживал Данильченко Толя - я еще в школе училась, а он был меня на два года старше. Я над ним смеялась, просто издевалась временами, а он все терпел. Я была красивая и жестокая. Молодость... Потом он ушел в армию. Вернулся и женился. Чуть позже у меня умер муж. Толя заставил молодую жену сделать аборт, развелся с ней и вновь принялся бегать за мной. Несколько раз делал мне предложение. Я отказывалась. Мне было противно смотреть, как он унижается, терпя все мои насмешки.
В итоге он меня возненавидел. Мне отомстить он никак не мог, поэтому решил отыграться на брате. На Александре то есть. А его старший брат, Данильченко Сергей, в ту пору как раз стал у нас в Ратомке участковым. И вот однажды в 1986 году, в ноябре, в 4 часа утра он пришел к Саше и прямо из постели забрал его в «Новинки» - это у нас так называется психиатрическая больница. На принудительное лечение.
Мы три дня искали Сашу. На четвертый нашли. Он сказал, что врачи разводят руками: мы, дескать, ни при чем, раз привезли, значит, будем лечить. От чего?! Он выпивал только по праздникам, в кругу семьи. Он не курил даже!..
Эта довольно запутанная, абсолютно частная и местная история, которая по идее не должна была выкатиться за пределы поселка Ратомка, собственно, и закончилась спустя десять лет захватом детского сада, а тихий, незаметный Зюльков в итоге вошел в историю Белоруссии как первый настоящий террорист, поскольку в истории братской республики ничего подобного отродясь не случалось.
В психушке Зюльков провел 24 дня и вышел с диагнозом: «Хронический алкоголизм. Полная деградация личности». Смириться с этим воспитание не позволяло - отец-офицер держал сына в строгости и постоянно внушал, что главное для человека - честь. Кто бы спорил...
Десять лет Зюльков бился как мог. Ходил по судам, обращался и в прессу - однако в то время средства массовой информации как раз потеряли интерес к «проблемам маленького человека», оставив их Гоголю, и увлеклись вопросами ускорения (затем - независимости, позже - интеграции). Тем временем цель - снять злополучный диагноз - постепенно превратилась в смысл существования.
Последний суд состоялся в прошлом году. Как обычно, безрезультатно. По рассказам родственников, после этого Александр, изредка заходя к матери и сестре помочь по хозяйству или занести очередную партию заготовок для цветов, мог за все время не произнести ни слова. Однако по отрывочным фразам родственники поняли, что он к чему-то готовится. Решили - к новому процессу. Ошиблись...
Он, скорее всего, чувствовал, что из детского сада ему уже не вернуться. Уже три поколения в семье Зюльковых мужчины не умирают своей смертью. Дед был расстрелян в 39-м. Дядя - убит в поезде, когда вез материалы некоего служебного расследования. Отец совсем недавно пропал при невыясненных обстоятельствах в Сочи, где купил большую квартиру. Муж сестры - повесился. Можно сколько угодно называть это мистикой или предрассудками, но Александр не мог не понимать, что на очереди - он.
Жанна Зюлькова, вдова террориста:
- Мы вместе учились в школе, я ждала его из армии, сразу по возвращении поженились. 12 лет все было замечательно. А в 1986-м, после того случая, его как подменили. Мы расстались в 1990-м.
В понедельник, за день до всего этого, он заехал ко мне на работу и попросил забрать его собаку. Я спросила: куда ты уезжаешь?.. Он ответил: никуда, просто - так надо...
Собаку я забрала. Во вторник, вечером. Уже после. А сейчас она пропала. Наверное, что-то почувствовала и убежала. Так, говорят, бывает...
Похоронили Зюлькова быстро и тихо. Поминки устроили тоже закрытые - только для членов семьи. Сын террориста Руслан был особенно задумчив. Про странный рок, преследующий мужчин рода Зюльковых, он уже знает.
Алексей КОСУЛЬНИКОВ,
«Взгляд», специально для «Огонька»
из белорусского КГБ, взяв в заложники группу детского сада
Жанна встретила Зюлькова утром на станции. Он прошел мимо нее, даже не поздоровавшись. У последнего вагона пропустил всех вперед и зашел в тамбур электрички последним. Большую хозяйственную сумку поставил на пол у ног. Она стояла чуть поодаль, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, что случилось. Знала: спрашивать бесполезно. Не ответит и, возможно, даже не услышит вопроса.
Потом электричка подошла к нужной станции, и Жанна вышла. Взглядами они так и не встретились. На душе было очень тревожно. Жанна побрела на работу - медленно, будто отмеривая каждый шаг.
Это было во вторник, 11 июня 1996 года, около 8 утра.
Анна Ливанцова, помощник воспитателя детского сада № 511 г. Минска:
- Сначала я его не заметила. Просто стоит какой-то мужик, молчит и оглядывается по сторонам. Ну и ладно, думаю, отцы нечасто детей в садик приводят, так что я не всех знаю. Потом подошел ко мне, схватил за руку, оттащил в помещение группы и говорит - тихо так, но очень нервно: «Я - террорист, у меня тут взрывное устройство, давай собирай детей и звони в милицию». И достает из сумки «дипломат», из которого какая-то проволочка торчит.
В общем, с ним остались воспитатель, логопед и 17 детей из двух групп, а я побежала в коридор, к заведующей...
Через полчаса все информационные агентства уже передали, что минский детсад № 511 захватил террорист, назвавшийся Зюльковым Александром Васильевичем, 1953 года рождения, проживающим в поселке Ратомка, что в 15 километрах от Минска. Он потребовал доставить в детский сад его медицинскую карту, московского адвоката Макарова и съемочную группу программы «Взгляд».
Через 15 минут после звонка в милицию детский сад был оцеплен. Зюльков к этому моменту уже занял позицию, которая ему казалась стратегически верной: он сел на детский столик посреди комнаты на втором этаже, «дипломат» рядом, прямо перед ним, на полу - дети, палец - на проволочной петле, торчащей из «дипломата». Воспитателям он объяснил, что чека взрывателя настроена на любое смещение на один сантиметр - вверх или вниз.
Запись переговоров с террористом:
Человек с камерой. Ребята, чуть потише, я дядю не слышу. Так, снимаем «Спокойной ночи, малыши». Начнем с начала, да?
Зюльков. С начала? А конец? (...) Откуда? Со «Взгляда»? В общем, я сказал: я жду Любимова и все. Все и все...
Человек с камерой. Ну, где мы вам Любимова возьмем? Лето началось. Любимов в Израиль уехал, с Флярковским, ну, вы же знаете... А на этот материал меня прислал. (...)
Зюльков. Слушай, еще не снимал? Подожди... Не надо, чтобы эту систему видели, не надо... Не беспокойтесь. Вы сами понимаете, а то слишком много желающих появится. Да.
Зюльков был неопытным террористом, поэтому «купили» его легко и быстро. Сотрудники спецслужб с видеокамерами наперевес все плотнее сжимали кольцо, а их коллеги снаружи в это время начали тихую эвакуацию детей через окно туалета, где их ловили твердые руки омоновцев. «Журналисты» давали Зюлькову выговориться вволю - напоследок.
Наталия Сакина, логопед:
- Нескольких детей он отпустил сам - тех, кто больше всех плакал. Он от детского плача начинал особенно нервничать. Мы говорили детям - тихо, разумеется: плачьте, плачьте громче! У некоторых получалось, а некоторые не очень понимали, что происходит и поэтому веселились и галдели.
Зюльков. (...) На всякий случай, если что со мной случится, знайте: это было со мной, в течение десяти лет надо мной измывались. Я потерял все: дом там, здоровья полностью лишился, высосали все, - все жизненные силы. Семью тоже всю. А в дальнейшем, как вы сказали, будете работать - давайте работать. Такого еще не выходило в эфир ни разу...
Примерно в 10 утра Жанну - она работает в минском Доме моды закройщиком - вызвали в отдел кадров. Там ее ждал мрачный мужчина в штатском. Сказал: «Вы должны срочно поехать с нами». Жанна поначалу запротестовала - у нее была важная работа. «Дело очень важное. Александр захватил детский сад. Обещает всех взорвать. Может быть, вы сможете его как-то отговорить».
От Дома моды до детского сада № 511 недалеко. Автомобиль затормозил неподалеку от оцепления. Постояли. Потом сопровождавший ее мужчина вышел, протиснулся сквозь толпу и кордон и направился к зданию детского сада. Потом вернулся. Все, сказал, можете ее отвезти назад. Она больше не нужна...
В это время Зюльков наконец начал догадываться, что его обманывают. В частности обнаружил, что заложников у него практически не осталось. Детей - лишь двое. Воспитательница - одна. Остальные - крепкие мужчины, которые с каждой минутой становились все напористей и жестче. Они, конечно, поизучали вместе с Зюльковым все-таки принесенную медицинскую карту, но без особого интереса...
Зюльков (резко, почти крик). Деток сейчас же на место! Давайте назад! Зачем это нужно, я же вам говорил: все просчитано, зачем вам это нужно?! Что вы хотите - детей убить?! (...) А вы кто такой?
Голос неизвестного. Я работник прокуратуры. Откуда я знаю, что там у вас есть. Взрывчатка есть?
Зюльков. Есть, есть, я показывал.
Человек с камерой. Кому? Нам можешь показать?
Зюльков. Потом. Заснимем, ребята. Потом, потом. (Дальше - шум, все кричат, Зюльков в последний раз пытается выяснить, где дети. Потом - непонятный хлопок.)
Голос неизвестного. Уберите его!
Зюльков. Понятно, я остаюсь здесь...
Выстрел.
Зюльков все понял и дернул чеку самодельного взрывного устройства. Раздался хлопок, из «дипломата» повалил дым. Известно, что любой взрыватель срабатывает не раньше чем через 3 секунды. За это время Зюлькову успели выстрелить в затылок, вырвать у него из рук кейс и выбросить его в окно, к стене детского сада, метрах в сорока от оцепления. Взрыва не произошло.
Впоследствии было сообщено, что в «дипломате» находилось порядка полутора килограммов взрывчатки в тротиловом эквиваленте и куча шариков от шарикоподшипников. Хватило бы на всех. Спустя пять часов Зюльков скончался в больнице, не приходя в сознание.
...С 1986 года по специальности Зюльков работать не мог, а в последнее время приобщился к семейному промыслу. Уже три поколения семьи Зюльковых занимаются изготовлением украшений для свадеб. Зюльков делал искусственные цветы. Очень красивые. Ослепительно белые.
Сейчас, известное дело, не до пышных свадеб, но семейное производство не простаивало. Денег хватало. Сам Зюльков успел заработать немного, но уже начал ремонтировать свой старый домик. А вот его младшая сестра Лариса уже отстроила большой дом, каменный, с огромным балконом.
Лариса Зюлькова, сестра террориста:
- Это все по большому счету из-за меня произошло. Когда-то давно за мной ухаживал Данильченко Толя - я еще в школе училась, а он был меня на два года старше. Я над ним смеялась, просто издевалась временами, а он все терпел. Я была красивая и жестокая. Молодость... Потом он ушел в армию. Вернулся и женился. Чуть позже у меня умер муж. Толя заставил молодую жену сделать аборт, развелся с ней и вновь принялся бегать за мной. Несколько раз делал мне предложение. Я отказывалась. Мне было противно смотреть, как он унижается, терпя все мои насмешки.
В итоге он меня возненавидел. Мне отомстить он никак не мог, поэтому решил отыграться на брате. На Александре то есть. А его старший брат, Данильченко Сергей, в ту пору как раз стал у нас в Ратомке участковым. И вот однажды в 1986 году, в ноябре, в 4 часа утра он пришел к Саше и прямо из постели забрал его в «Новинки» - это у нас так называется психиатрическая больница. На принудительное лечение.
Мы три дня искали Сашу. На четвертый нашли. Он сказал, что врачи разводят руками: мы, дескать, ни при чем, раз привезли, значит, будем лечить. От чего?! Он выпивал только по праздникам, в кругу семьи. Он не курил даже!..
Эта довольно запутанная, абсолютно частная и местная история, которая по идее не должна была выкатиться за пределы поселка Ратомка, собственно, и закончилась спустя десять лет захватом детского сада, а тихий, незаметный Зюльков в итоге вошел в историю Белоруссии как первый настоящий террорист, поскольку в истории братской республики ничего подобного отродясь не случалось.
В психушке Зюльков провел 24 дня и вышел с диагнозом: «Хронический алкоголизм. Полная деградация личности». Смириться с этим воспитание не позволяло - отец-офицер держал сына в строгости и постоянно внушал, что главное для человека - честь. Кто бы спорил...
Десять лет Зюльков бился как мог. Ходил по судам, обращался и в прессу - однако в то время средства массовой информации как раз потеряли интерес к «проблемам маленького человека», оставив их Гоголю, и увлеклись вопросами ускорения (затем - независимости, позже - интеграции). Тем временем цель - снять злополучный диагноз - постепенно превратилась в смысл существования.
Последний суд состоялся в прошлом году. Как обычно, безрезультатно. По рассказам родственников, после этого Александр, изредка заходя к матери и сестре помочь по хозяйству или занести очередную партию заготовок для цветов, мог за все время не произнести ни слова. Однако по отрывочным фразам родственники поняли, что он к чему-то готовится. Решили - к новому процессу. Ошиблись...
Он, скорее всего, чувствовал, что из детского сада ему уже не вернуться. Уже три поколения в семье Зюльковых мужчины не умирают своей смертью. Дед был расстрелян в 39-м. Дядя - убит в поезде, когда вез материалы некоего служебного расследования. Отец совсем недавно пропал при невыясненных обстоятельствах в Сочи, где купил большую квартиру. Муж сестры - повесился. Можно сколько угодно называть это мистикой или предрассудками, но Александр не мог не понимать, что на очереди - он.
Жанна Зюлькова, вдова террориста:
- Мы вместе учились в школе, я ждала его из армии, сразу по возвращении поженились. 12 лет все было замечательно. А в 1986-м, после того случая, его как подменили. Мы расстались в 1990-м.
В понедельник, за день до всего этого, он заехал ко мне на работу и попросил забрать его собаку. Я спросила: куда ты уезжаешь?.. Он ответил: никуда, просто - так надо...
Собаку я забрала. Во вторник, вечером. Уже после. А сейчас она пропала. Наверное, что-то почувствовала и убежала. Так, говорят, бывает...
Похоронили Зюлькова быстро и тихо. Поминки устроили тоже закрытые - только для членов семьи. Сын террориста Руслан был особенно задумчив. Про странный рок, преследующий мужчин рода Зюльковых, он уже знает.
Алексей КОСУЛЬНИКОВ,
«Взгляд», специально для «Огонька»
Subscribe to:
Posts (Atom)