Тертель подтвердил задержание группы с тротилом и пластитом

Председатель КГБ Иван Тертель после доклада Александру Лукашенко подтвердил задержание новой группы с арсеналом взрывчатки, о котором стало известно в пятницу.

 «Изъяли большое количество оружия, боеприпасов, средств дистанционного подрыва взрывчатых веществ. Это достаточно высокого уровня профессионалы», — передает слова чиновника БелТА.

Напомним, в пятницу на «Мотовело» Александр Лукашенко заявил, что задержана новая группа лиц, у которых изъяли тротил и «пластит». Он подчеркнул, что она не имеет отношения к группе Николая Автуховича.

«И если бы я вам еще рассказал… Это уже Комитет госбезопасности вам в ближайшее время расскажет, сколько сюда тротила завезли и даже пластита. Кто специалист, тот знает. Это не Автуховича группа. Это уже новые. Хорошо, что их прикрыли. И там арсеналы. Зачем? Поэтому им надо сломать, а нам надо выстоять, и мы это сделаем», — сказал Лукашенко.

Кроме того, по итогам сегодняшнего доклада председатель КГБ заявил о беспрецедентном внешнем давлении и планах по дестабилизации ситуации 25-27 марта.

https://reform.by/207217-tertel-podtverdil-zaderzhanie-gruppy-s-trotilom-i-plastitom

За что КГБ задержал «легендарного» полковника?

В понедельник СМИ сообщили, что КГБ задержал экс-главу 2-го управления – заместителя начальника ГУБОПиК МВД полковника Владимира Тихиню.

СМИ называли Тихиню «грозой воров в законе», однако он участвовал и в политических делах – в частности, хотел подвести Николая Автуховича под расстрельную статью. Belsat.eu собрал все, что известно о полковнике Тихине.

Владимир Тихиня. Фото: mvd.gov.by

Владимир Тихиня долгие годы занимал пост главы 2-го управления Главного управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией (ГУБОПиК), которое специализировалось на борьбе с организованной преступностью. В отставку Тихиня ушел в декабре 2019 года. 24 января СМИ сообщили, что полковника задержал КГБ.

Официальной информации о задержании до сих пор нет, в КГБ ситуацию не комментируют. По информации телеграм-канала NEXTA, Тихиню арестовали за получение взятки в размере $ 2000 от бизнесмена – за эти деньги полковник якобы должен был помочь перевести некоего заключенного из одной колонии в другую. Также, по информации блогера, Тихиня был связан с делом, в рамках которого на прошлой неделе задержали руководителей четырех сахарных заводов. Якобы именно Тихиня подсказал руководителям предприятий, что их хотят арестовать и поэтому те пытались бежать за границу.

«Наша Нива» со ссылкой на сына Тихини утверждает, что его арест не связан с взяточничеством. Источники TUT.by среди бывших милиционеров связывают задержание Тихини с местью тех преступников, которых он в свое время посадил. В окружении Тихини, пишет NEXTA, уверены, что полковника в деле со взяткой подставили.

Ликвидировал банду Морозова

Милицейская пресса называла Владимира Тихиню «легендарным борцом и грозой воров в законе» и «звездой уголовного розыска». Даже не симпатизирующие Тихине люди признают его исключительную роль в борьбе с мафией.

«Тихиня стоит за подавляющим большинством, если не за всеми уголовными делами против белорусских воров в законе и организованных преступных группировок. Без преувеличения можно назвать его человеком, который внес наибольший вклад в уничтожение организованной преступности в Беларуси. Люди, близкие к уголовным элитам, говорили мне об этом прямо, поэтому журналистский эпитет «гроза воров в законе» недалек от истины», – пишет в своем Facebook бывший политзаключенный, анархист Николай Дедок.

Именно Тихиня возглавлял оперативную группу, которая задерживала банду Сергея Морозова – одну из самых влиятельных и кровавых организованных преступных группировок (ОПГ) в истории Беларуси. Банда 10 лет совершала жестокие преступления в Гомельской области – вымогательство, г бежи и убийства. На суде было доказано более 60 преступлений, совершенных «морозовцами», в том числе 14 убийств и 5 покушений. В 2006 году на скамье подсудимых оказались 46 человек: трое из них были приговорены к расстрелу, остальные – к тюремному заключению на срок от 6 до 20 лет.

Несмотря на то, что время организованной преступности в Беларуси давно прошло, Тихиня всегда подчеркивал, что его 2-му управлению сих пор есть чем заниматься. В 2019 году в интервью журналу «Спецназ» он заявил:

«В этом году мы сделаем акцент на борьбе с легализованными и полулегализаваными криминальными авторитетами. Они себя уже считают добропорядочными коммерсантами, но преступную сущность, сменив малиновый пиджак из 90-х на более элегантный костюм, не изменишь. Также необходимо предупреждать появление в Беларуси бандитов, которые обросли международными связями и накопили денег, чтобы вложить их в белорусские фирмы».

Фальсифицировал дело Автуховича

Однако полковник Тихиня занимался не только делами против воров в законе, но и политически мотивированным преследованием. Именно он был одной из ключевых фигур, создававших дело против предпринимателя из Волковыска Николая Автуховича.

Николай Автухович, 2016 год. Фото: Belsat.eu

Автуховича арестовали в феврале 2009 года. Его обвинили в подготовке покушения на заместителя министра по налогам и сборам, председателя Гродненского облисполкома, а также поджоге дома начальника волковысской милиции. На скамье подсудимых оказались работники фирмы Автуховича Владимир Осипенко и Александр Ларин, а также офицер гродненского УБОПиКа Михаил Козлов. Прокурор просил для Автуховича 20 лет заключения (всего гособвинитель запросил для четырех подсудимых 46 лет тюрьмы), но большая часть обвинений была снята, и весной 2010 года он получил лишь 5 лет и 2 месяца тюрьмы якобы за хранение оружия. Автуховича и Осипенко признали политзаключенными.

Дело Автуховича было абсолютно уникальным случаем в истории лукашенковской Беларуси. Впервые фигурантам политического дела предъявили обвинение в подготовке теракта.

«Именно Тихиня занимался процессом фальсификации уголовного дела против меня и моих друзей. Что интересно, лично со мной он ни разу не встречался, хотя дни напролет находился в СИЗО-1, сам допрашивал моих друзей –  Юрия Леонова [Леонов почти полгода провел за решеткой, но еще до суда с него сняли все обвинения. – Belsat.eu] и Владимира Осипенко», – рассказал belsat.eu Автухович.

По словам Автуховича, Тихиня имел в правоохранительной системе огромные полномочия.

«В любой здешней колонии или тюрьме администрации этих учреждений боялись его больше, чем свое руководство. Он решал, как должен отбывать наказание любой его подопечный и не только его. Его решения не оспаривались прокурорами и судьями – если он решил посадить невиновного человека, то так и происходило. Когда ему нужно было завербовать преступника-насильника, то он решал с прокуратурой и судами, чтобы его не судили за изнасилование, а инкриминировали только кражу женской сумочки. Потом этот насильник был основным свидетелем того, как Автухович якобы ввозил фурами оружие в Беларусь», – говорит Николай Автухович.

Часть свидетелей, выступавших на том суде, в ходе предварительного следствия подвергалась арестам и давлению со стороны правоохранительных органов с целью добиться от них показаний против Автуховича. Адвокат Автуховича Павел Сапелко (который позже стал правозащитником) заявлял в ходе судебных прений в апреле 2010 года, что деятельность следственной группы содержала признаки преступных действий. «Следствие превратилось в какую-то опричнину», – говорил он тогда.

Как Тихиня не сдержал слово офицера

Павел Сапелко сталкивался c Тихиней и по другим делам, которые не имели политического подтекста, поэтому утверждает: его методы работы в деле Автуховича были не исключением, а правилом.

«Команда полковника Тихини взяла в плен несколько десятков человек в Волковысске и привезла их в Минск, – рассказывает Сапелко о событиях 2009 года в интервью belsat.eu. – Их оформили задержанными в качестве подозреваемых по уголовному делу. Там были и женщины, и пожилые люди, которые занимали какие-то должности в фирме Автуховича. Этот метод дал определенный результат: некоторые люди были вынуждены оговорить Автуховича. Но на процессе эти люди сказали правду, в том числе рассказав о методах работы, когда им угрожали безосновательным привлечением к уголовной ответственности, если они не дадут полезные оперативникам и следователям показания. Я бы мог подумать, что это было какое-то одно странное дело, но нет – насколько я понимаю, это был методы работы Тихини и его управления. Аналогичная ситуация наблюдалась и в других делах, где не было политической составляющей».

Справедливости ради Сапелко констатирует: он никогда не сталкивался с информацией, чтобы люди Тихини подбрасывали подозреваемым наркотики. «Но и того, что они делали, хватает, чтобы утверждать: законности в их деятельности было очень мало», – добавляет правозащитник.

С некоторыми приемами Тихини можно было ознакомиться непосредственно в суде по делу Автуховича. Так, на процессе прослушивалась оперативная аудиозапись разговора Тихини и еще одного офицера ГУБОПиК с Осипенко. Это был именно разговор, а не официальный допрос, и Осипенко не знал, что их беседа в СИЗО записывается (милиционеры уверяли, что запись не ведется). Во время разговора Тихиня постепенно убеждал Осипенко рассказать о «преступной деятельности» Автуховича, а взамен обещал его освободить. Наконец Осипенко не выдержал и сказал то, что милиционеры хотели услышать: «Автухович заказал и первое, и второе, и третье». Однако Осипенко после этого не освободили, а сама аудиозапись фигурировала на процессе как одно из основных доказательств «террористической деятельности» волковысских предпринимателей. На суде Осипенко рассказал, что в разговоре с Тихиней оговорил своего друга из-за психологического давления.

«Я уверен, этот человек [Тихиня. – belsat.eu] вообще не знаком с такими качествами как честь и совесть. Он вынуждал людей оговаривать себя, придумывал различные сценарии, при которых люди вынуждены были говорить то, что ему было нужно. Точно так произошло с Владимиром Осипенко. Тихиня сам лично обещал выпустить Осипенко только за одно нужное ему предложение. Когда он своего добился, слова не сдержал, не выпустил», – вспоминает Автухович.

Сторонник жестких методов

«Тихиня прославился прежде всего незаконными и античеловеческими методами добычи доказательств и принуждения подозреваемых к сотрудничеству, – пишет в своем посте в Facebook Николай Дедок. – Давление в местах отбывания наказания, «пресс-хаты», шантаж деталями личной жизни, угрозы родным, ложные обещания «снизить срок» (как минимум один из уверовавших в такие обещания Тихини – участник Калинковичской ОПГ по кличке «Лис» – был расстрелян) – нет того, на что бы он не пошел».

По мнению Дедка, хуже всего то, что в рамках борьбы с организованной преступностью Тихиня искусственно привлекал к ответственности невиновных людей, чтобы максимально расширить «преступную группировку». «На зоне мне приходилось слышать от людей, посаженных им, истории рода: водитель подвез малознакомого парня к дому, а потом оказался соучастником ОПГ и получил реальный срок, так как тот парень, оказывается, был каким-то бандитом».

Автухович утверждает, что в 90-х Лукашенко де-факто дал силовикам разрешение на то, чтобы фальсифицировать дела против бандитов, если доказать их виновность не получается.

«Тихиня работал именно таким образом. Большой процент преступлений раскрывался именно так: назначали любого ранее судимого и нежелательного человека и дело закрывалось», – отмечает Автухович.

За что?

Автухович был удивлен арестом Тихини. Экс-политзаключенный говорит, что, по слухам, однажды на совещании полковник даже «дал по физиономии» первому заместителю министра внутренних дел, генерал-майору Ивану Подгурскому.

«Так мог сделать только тот человек, который знает, что не понесет за это никакого наказания. Не так часто бьют по лицу генералов их подчиненные. Поэтому здесь большой вопрос, что было основанием для ареста. Но компромата на таких людей, как Тихиня, у комитетчиков выше крыши», – говорит Николай Автухович.

Мог ли Тихиня был замешанным в коррупции? Автухович говорит: ему якобы доподлинно известно, что полковник имел отношении ко взяточничеству. Но Сапелко отмечает, что с убедительной информацией о коррупции в ГУБОПиК он не сталкивался. «В уголовных делах звучали показания обвиняемых, что имели отношение к коррупционным схемам некоторые работники управления. Но эти факты доказаны не были», – добавляет он.

Правозащитник не знает, с чем связан арест Тихини.

«У меня версия только одна: арест Тихиня связан с тем, что его профессиональная деятельность завершилась и возможности его были уже не такими, как раньше. Хотя у нас даже те, кто и сейчас верой и правдой служат власти, не могут себя чувствовать в полной безопасности», – говорит Сапелко.

Ігорь Ильяш/ИР belsat.eu

https://belaruspartisan.by/politic/489286/

«Основой всего был страх». Адвокат Владислава Ковалева о теракте в метро, третьей силе и загадочных деталях дела

Адвокат Станислав Абразей в 2011 году защищал Владислава Ковалева в деле о теракте в минском метро. Во время процесса он пытался доказать, что люди на скамье подсудимых невиновны, а Дмитрия Коновалова вообще не могло быть в метро в момент взрыва. Адвокат остается в этом уверенным и сегодня – через восемь лет после теракта на станции метро «Октябрьская». В эксклюзивном интервью belsat.eu Станислав Абразей впервые рассказывает о своей работе по этому делу и отношениях с Владиславом Ковалевым, а также объясняет, почему не верит в официальную версию тех событий.

— Как вы стали адвокатом Владислава Ковалева?

— Я работал в Минской городской коллегии адвокатов. Ко мне обратилась мать Ковалева. Сказала, что все защитники, к которым она обращалась, не хотят участвовать в этом деле, и очень просила, чтобы я ей не отказал. Я сразу согласился и мы заключили договор.

— Насколько я понимаю, сразу после задержания с Ковалевым работал другой адвокат. Он отказался дальше заниматься этим делом?

— Первый адвокат Ковалева был назначен по 46-й статье Уголовно-процессуального кодекса [статья, регулирующая приглашение или назначение адвоката подозреваемому – прим. belsat.eu]. В народе это называется «бесплатный адвокат», хотя так или иначе с обвиняемого взимаются деньги за эти услуги – правда, не такие большие, как в среднем платят адвокатам. Нельзя сказать, что тот адвокат отказался. Он не имеет права отказаться по закону. Он работал на первых следственных действиях. Но мать с ним договор не заключила. Это была исключительно ее инициатива.

— Когда вы впервые увидели Ковалева?

— Дату не помню. Но это был примерно 3-4 день после теракта. На тот момент Коновалов и Ковалев уже дали признательные показания. Следствием занималась Генеральная прокуратура, а находились Коновалов и Ковалев в СИЗО КГБ.

Помню, что сначала были проблемы с допуском к Ковалеву меня как защитника. Я позвонил следователю, рассказал, что со мной заключили договор. Но он всячески избегал встречи, не отвечал на звонки. Мне в итоге пришлось передавать ордер на участие в производстве по уголовному делу через дежурного прокуратуры. Как я теперь понимаю, следователь просто хотел провести как можно больше следственных действий до появления нового адвоката.

— Какое впечатление оставлял Владислав Ковалев?

— Очень уверен в себе, оптимистичный и жизнерадостный молодой человек. Увлекается психологией. Читает книги о саморазвитии. Потом, когда мы с ним разговаривали, он и мне какие-то интересные вещи подсказал в плане личностного роста – действительно полезные. Например, sleeptracker – это такие наручные часы-будильник, которые реагируют на импульсы тела и определяют наилучшее для организма время пробуждения…

— То есть ваши разговоры не ограничивались исключительно делом…

— Да. Ему было интересно пообщаться не только о деле. Он хотел найти единомышленника, который бы разделял его интересы.

— А Ковалев в СИЗО КГБ сидел в одиночной камере?
— Насколько я помню, да.

— У вас сразу сложились такие хорошие отношения с Владом?

— Конечно, нет. Я в первую очередь юрист. Мне важно, чтобы клиент мне говорил правду. Пока не разберусь в деле, я не доверяю человеку. Сначала я был настороже, хотел исключить любую фальшь в наших отношениях. С его стороны тоже была настороженность сначала. То есть был такой этап прощупывания, можем ли мы доверять друг другу.

— Когда произошел тот переломный момент, после чего возникло взаимное доверие?

— Это произошло почти сразу, как у нас появилась возможность пообщаться наедине. Он рассказал, как проходили допросы. Рассказал, что с апреля по ноябрь более 15 минут подряд в сутки им не давали спать. Только они засыпали, проходило 15 минут, и их заставляли подниматься, называть имя и свою уголовную статью. Было несколько случаев, когда я приходил к Ковалеву, а он был в таком состоянии растерянности и дезориентации, что просто не мог вспомнить меня. У него был открыт рот, расширены зрачки. Когда я начинал с ним беседовать, я видел, что он никак не реагировал. В эти минуты в СИЗО обычно объявляли карантин и Ковалева уводили – поскольку понимали, что у меня могут возникнуть подозрения по поводу его состояния. Было минимум два таких случая.

— У вас возникло подозрение, что это мог быть результат воздействия психотропов?

— Я просто не понимал, в чем дело: его искусственно довели до такого состояния или действительно имеет место применение каких-то веществ?

— О пытке бессонницей он вам рассказал в ноябре. Почему только тогда?

— Так им строго запрещалось рассказывать об условиях содержания. Он в принципе не много об этом говорил. Но давал понять, что содержание за решеткой для него – большое испытание.

— По вашему мнению, почему Ковалев сначала признал свою вину? На суде он жаловался только на психологическое давление, о физических пытках ничего не говорил. Каким бы не было то психологическое давление, речь все же шла о расстрельной статье…

— Основой всего был страх. Вероятно, Ковалева запугали. Запугала сама ситуация, тот режим, в котором он оказался – все в совокупности подавило его волю к сопротивлению. Возможно, применялись и некоторые другие методы, но доказательств тому нет. Если бы Владислав не боялся, он рассказал бы правду сразу.

— Когда страх ушел и он начал менять показания?

— Страх начал проходить, когда у нас с ним появилось больше времени для разговоров. Когда он доверился мне и рассказал, как все было на самом деле. Он боялся менять показания, но я его убедил, что за правду ничего не будет. Потом в последнем слове Ковалев попросил прощения у Коновалова за то, что оговорил его. Я считаю, что это был мужественный поступок.

— Какое у вас впечатление сложилось о Дмитрие Коновалове?

— Вы хотите спросить, увидел ли я монстра? Исходя из материалов дела, я четко понимал, что это совсем другой человек, чем тот «кровавый тиран», которым сделали его в глазах общества. Глаза у него хорошие. Взгляд не холодный. Он был очень запуган, бледен, подавлен. Он даже со своим защитником старался не разговаривать. Я очень хотел, чтобы на суде он рассказал правду. Но он боялся.

— Для вас стало неожиданностью, что Коновалов отказался давать показания в суде и весь процесс молчал?

— Это было неожиданностью для всех. У меня было много вопросов к нему. И вряд ли Коновалов нашел бы на них ответы, которые не противоречили бы его признательным показаниям.

— Вы и сегодня уверены, что Коновалов не взрывал минское метро?— Коновалова не было на станции во время взрыва и быть не могло. Насколько я помню, после теракта следы взрывчатых веществ обнаружили на одежде даже тех людей, которые находились в тот момент на станции «Купаловская». А у Коновалова, который находился непосредственно на станции «Октябрьская», вообще ничего не было – ни на одежде, ни в носу, ни в ушных раковинах. Он был абсолютно чист. Если бы он присутствовал на месте происшествия, на нем бы остались следы взрывчатых веществ.

— Если Коновалова не было в метро во время взрыва, то кто тогда совершил теракт?

— Я не хочу выдвигать версии, не имея доказательств. Я могу только обратить внимание на некоторые загадочные обстоятельства. Например, по неофициальной информации, незадолго до задержания возле подъезда дома на улице Короля [в доме по ул. Короля, 9а Коновалов снимал квартиру, именно там произошло задержание, – прим. belsat.eu] стоял подозрительный, полностью затонированный микроавтобус – то ли без номеров, то ли с российскими номерами. В квартире, которую Коновалов снимал в Минске, были найдены загадочные сим-карты российского оператора «Мегафон». Я ходатайствовал в суде об истребовании у мобильного оператора всей информации по сим-карте: кому она принадлежит и какие звонки осуществлялись с нее. Но мое ходатайство отклонили. Кроме адвокатов никто на эту симку вообще не обратил внимания, следователи не заинтересовались ей. Влад Ковалев ничего о российской симке не знал, понятия не имел, откуда она…

— Логично предположить, что все эти детали свидетельствуют о наличии какой-то третьей силе в данном деле. Правильно?

— Скажем так: поскольку эти детали не были изучены, то наличие третьей силы не исключается.

— Наличие третьей силы не исключается, в квартире была найдена российская сим-карта, но при этом белорусская сторона приглашает в качестве экспертов представителей ФСБ России. Довольно странный шаг. В экспертах из России действительно была необходимость?

— Я считаю, что у нас достаточно технических средств и специалистов, чтобы провести те экспертизы, которые в итоге провели эксперты ФСБ на территории Беларуси. Никаких особых методов россияне не использовали. То есть можно было обойтись и без них.

— То, что Владиславу Ковалеву вынесли смертный приговор, для вас стало неожиданностью?

— Для меня это было чрезвычайно неожиданно. Я не мог понять, как по таким обвинениям, с такой доказательной базой человека могли приговорить к смертной казни. Это стало для меня шоком.

— В вашей карьере это был единственный случай, когда вашего подзащитного приговаривали к смерти?

— Да, единственный.

— Как вы на это реагировали?

— Сначала просто не верилось. А потом, когда мать получила извещение, что приговор приведен в исполнение, находился в ступоре.

— Как выглядела ваша последняя встреча с Ковалевым? Как он себя вел?

— Влад видел, что я подавлен, что я сочувствую ему. И поэтому пытался даже подбодрить меня, шутить: мол, выпутаемся, все хорошо будет.

— Какие слова или деталь в поведении Ковалева за все время знакомства вам больше всего врезалась в память? Может и незначительная сама по себе, но наиболее запоминающаяся.

— (Задумывается). Я помню, что он всегда держал спину ровно. Шли многочасовые допросы: четыре часа, перерыв, а потом снова четыре часа. И вот он все восемь часов мог сидеть с ровной спиной. Это же тяжело. Когда я его спросил, как это у тебя получается, он ответил: «Я так развиваю в себе силу воли».

Игорь Ильяш/АА, belsat.eu