«Основой всего был страх». Адвокат Владислава Ковалева о теракте в метро, третьей силе и загадочных деталях дела

Адвокат Станислав Абразей в 2011 году защищал Владислава Ковалева в деле о теракте в минском метро. Во время процесса он пытался доказать, что люди на скамье подсудимых невиновны, а Дмитрия Коновалова вообще не могло быть в метро в момент взрыва. Адвокат остается в этом уверенным и сегодня – через восемь лет после теракта на станции метро «Октябрьская». В эксклюзивном интервью belsat.eu Станислав Абразей впервые рассказывает о своей работе по этому делу и отношениях с Владиславом Ковалевым, а также объясняет, почему не верит в официальную версию тех событий.

— Как вы стали адвокатом Владислава Ковалева?

— Я работал в Минской городской коллегии адвокатов. Ко мне обратилась мать Ковалева. Сказала, что все защитники, к которым она обращалась, не хотят участвовать в этом деле, и очень просила, чтобы я ей не отказал. Я сразу согласился и мы заключили договор.

— Насколько я понимаю, сразу после задержания с Ковалевым работал другой адвокат. Он отказался дальше заниматься этим делом?

— Первый адвокат Ковалева был назначен по 46-й статье Уголовно-процессуального кодекса [статья, регулирующая приглашение или назначение адвоката подозреваемому – прим. belsat.eu]. В народе это называется «бесплатный адвокат», хотя так или иначе с обвиняемого взимаются деньги за эти услуги – правда, не такие большие, как в среднем платят адвокатам. Нельзя сказать, что тот адвокат отказался. Он не имеет права отказаться по закону. Он работал на первых следственных действиях. Но мать с ним договор не заключила. Это была исключительно ее инициатива.

— Когда вы впервые увидели Ковалева?

— Дату не помню. Но это был примерно 3-4 день после теракта. На тот момент Коновалов и Ковалев уже дали признательные показания. Следствием занималась Генеральная прокуратура, а находились Коновалов и Ковалев в СИЗО КГБ.

Помню, что сначала были проблемы с допуском к Ковалеву меня как защитника. Я позвонил следователю, рассказал, что со мной заключили договор. Но он всячески избегал встречи, не отвечал на звонки. Мне в итоге пришлось передавать ордер на участие в производстве по уголовному делу через дежурного прокуратуры. Как я теперь понимаю, следователь просто хотел провести как можно больше следственных действий до появления нового адвоката.

— Какое впечатление оставлял Владислав Ковалев?

— Очень уверен в себе, оптимистичный и жизнерадостный молодой человек. Увлекается психологией. Читает книги о саморазвитии. Потом, когда мы с ним разговаривали, он и мне какие-то интересные вещи подсказал в плане личностного роста – действительно полезные. Например, sleeptracker – это такие наручные часы-будильник, которые реагируют на импульсы тела и определяют наилучшее для организма время пробуждения…

— То есть ваши разговоры не ограничивались исключительно делом…

— Да. Ему было интересно пообщаться не только о деле. Он хотел найти единомышленника, который бы разделял его интересы.

— А Ковалев в СИЗО КГБ сидел в одиночной камере?
— Насколько я помню, да.

— У вас сразу сложились такие хорошие отношения с Владом?

— Конечно, нет. Я в первую очередь юрист. Мне важно, чтобы клиент мне говорил правду. Пока не разберусь в деле, я не доверяю человеку. Сначала я был настороже, хотел исключить любую фальшь в наших отношениях. С его стороны тоже была настороженность сначала. То есть был такой этап прощупывания, можем ли мы доверять друг другу.

— Когда произошел тот переломный момент, после чего возникло взаимное доверие?

— Это произошло почти сразу, как у нас появилась возможность пообщаться наедине. Он рассказал, как проходили допросы. Рассказал, что с апреля по ноябрь более 15 минут подряд в сутки им не давали спать. Только они засыпали, проходило 15 минут, и их заставляли подниматься, называть имя и свою уголовную статью. Было несколько случаев, когда я приходил к Ковалеву, а он был в таком состоянии растерянности и дезориентации, что просто не мог вспомнить меня. У него был открыт рот, расширены зрачки. Когда я начинал с ним беседовать, я видел, что он никак не реагировал. В эти минуты в СИЗО обычно объявляли карантин и Ковалева уводили – поскольку понимали, что у меня могут возникнуть подозрения по поводу его состояния. Было минимум два таких случая.

— У вас возникло подозрение, что это мог быть результат воздействия психотропов?

— Я просто не понимал, в чем дело: его искусственно довели до такого состояния или действительно имеет место применение каких-то веществ?

— О пытке бессонницей он вам рассказал в ноябре. Почему только тогда?

— Так им строго запрещалось рассказывать об условиях содержания. Он в принципе не много об этом говорил. Но давал понять, что содержание за решеткой для него – большое испытание.

— По вашему мнению, почему Ковалев сначала признал свою вину? На суде он жаловался только на психологическое давление, о физических пытках ничего не говорил. Каким бы не было то психологическое давление, речь все же шла о расстрельной статье…

— Основой всего был страх. Вероятно, Ковалева запугали. Запугала сама ситуация, тот режим, в котором он оказался – все в совокупности подавило его волю к сопротивлению. Возможно, применялись и некоторые другие методы, но доказательств тому нет. Если бы Владислав не боялся, он рассказал бы правду сразу.

— Когда страх ушел и он начал менять показания?

— Страх начал проходить, когда у нас с ним появилось больше времени для разговоров. Когда он доверился мне и рассказал, как все было на самом деле. Он боялся менять показания, но я его убедил, что за правду ничего не будет. Потом в последнем слове Ковалев попросил прощения у Коновалова за то, что оговорил его. Я считаю, что это был мужественный поступок.

— Какое у вас впечатление сложилось о Дмитрие Коновалове?

— Вы хотите спросить, увидел ли я монстра? Исходя из материалов дела, я четко понимал, что это совсем другой человек, чем тот «кровавый тиран», которым сделали его в глазах общества. Глаза у него хорошие. Взгляд не холодный. Он был очень запуган, бледен, подавлен. Он даже со своим защитником старался не разговаривать. Я очень хотел, чтобы на суде он рассказал правду. Но он боялся.

— Для вас стало неожиданностью, что Коновалов отказался давать показания в суде и весь процесс молчал?

— Это было неожиданностью для всех. У меня было много вопросов к нему. И вряд ли Коновалов нашел бы на них ответы, которые не противоречили бы его признательным показаниям.

— Вы и сегодня уверены, что Коновалов не взрывал минское метро?— Коновалова не было на станции во время взрыва и быть не могло. Насколько я помню, после теракта следы взрывчатых веществ обнаружили на одежде даже тех людей, которые находились в тот момент на станции «Купаловская». А у Коновалова, который находился непосредственно на станции «Октябрьская», вообще ничего не было – ни на одежде, ни в носу, ни в ушных раковинах. Он был абсолютно чист. Если бы он присутствовал на месте происшествия, на нем бы остались следы взрывчатых веществ.

— Если Коновалова не было в метро во время взрыва, то кто тогда совершил теракт?

— Я не хочу выдвигать версии, не имея доказательств. Я могу только обратить внимание на некоторые загадочные обстоятельства. Например, по неофициальной информации, незадолго до задержания возле подъезда дома на улице Короля [в доме по ул. Короля, 9а Коновалов снимал квартиру, именно там произошло задержание, – прим. belsat.eu] стоял подозрительный, полностью затонированный микроавтобус – то ли без номеров, то ли с российскими номерами. В квартире, которую Коновалов снимал в Минске, были найдены загадочные сим-карты российского оператора «Мегафон». Я ходатайствовал в суде об истребовании у мобильного оператора всей информации по сим-карте: кому она принадлежит и какие звонки осуществлялись с нее. Но мое ходатайство отклонили. Кроме адвокатов никто на эту симку вообще не обратил внимания, следователи не заинтересовались ей. Влад Ковалев ничего о российской симке не знал, понятия не имел, откуда она…

— Логично предположить, что все эти детали свидетельствуют о наличии какой-то третьей силе в данном деле. Правильно?

— Скажем так: поскольку эти детали не были изучены, то наличие третьей силы не исключается.

— Наличие третьей силы не исключается, в квартире была найдена российская сим-карта, но при этом белорусская сторона приглашает в качестве экспертов представителей ФСБ России. Довольно странный шаг. В экспертах из России действительно была необходимость?

— Я считаю, что у нас достаточно технических средств и специалистов, чтобы провести те экспертизы, которые в итоге провели эксперты ФСБ на территории Беларуси. Никаких особых методов россияне не использовали. То есть можно было обойтись и без них.

— То, что Владиславу Ковалеву вынесли смертный приговор, для вас стало неожиданностью?

— Для меня это было чрезвычайно неожиданно. Я не мог понять, как по таким обвинениям, с такой доказательной базой человека могли приговорить к смертной казни. Это стало для меня шоком.

— В вашей карьере это был единственный случай, когда вашего подзащитного приговаривали к смерти?

— Да, единственный.

— Как вы на это реагировали?

— Сначала просто не верилось. А потом, когда мать получила извещение, что приговор приведен в исполнение, находился в ступоре.

— Как выглядела ваша последняя встреча с Ковалевым? Как он себя вел?

— Влад видел, что я подавлен, что я сочувствую ему. И поэтому пытался даже подбодрить меня, шутить: мол, выпутаемся, все хорошо будет.

— Какие слова или деталь в поведении Ковалева за все время знакомства вам больше всего врезалась в память? Может и незначительная сама по себе, но наиболее запоминающаяся.

— (Задумывается). Я помню, что он всегда держал спину ровно. Шли многочасовые допросы: четыре часа, перерыв, а потом снова четыре часа. И вот он все восемь часов мог сидеть с ровной спиной. Это же тяжело. Когда я его спросил, как это у тебя получается, он ответил: «Я так развиваю в себе силу воли».

Игорь Ильяш/АА, belsat.eu

Восьмая годовщина теракта в минском метро. 10 ключевых вопросов по делу Коновалова и Ковалева

В 17:56 11 апреля 2011 года на платформе станции метро «Октябрьская» взорвалась бомба – погибли 15 человек, 387 получили ранения. Через день по подозрению в совершении теракта были арестованы двое уроженцев Витебска – токарь Дмитрий Коновалов и электромонтер Владислав Ковалев. 30 ноября 2011 года Верховный суд приговорил Коновалова и Ковалева к смертной казни. Кроме теракта в метро, Коновалова признали виновным в организации взрыва на День Независимости в Минске в 2008 году, взрывах в Витебске в сентябре 2005 года, а также в ряде актов злостного хулиганства в начале 2000-х, когда он был еще подростком. В марте 2012 года Коновалова и Ковалева расстреляли.

1. Действительно ли Коновалов и Ковалев взорвали минское метро?

Суд однозначно решил, что да. Но в официальную версию большинство белорусов не поверили: согласно опросу Независимого института социально-экономических и политических исследований, в декабре 2011 года 43,4% респондентов считали Коновалова и Ковалева невиновными (37% поверили властям).

Фактически, главным доказательством суд счел признательные показания самого Коновалова в ходе предварительного следствия. Остальные доказательства – скорее, косвенные (отсутствие алиби на момент взрыва, тетради с записями по взрывному делу и найденные в его доме элементы, использованные в бомбе). При этом на одежде и теле Коновалова следов взрывчатых веществ не нашли (а в его «лаборатории» не нашли отпечатков пальцев), хотя он якобы лично собирал бомбу, а в момент теракта находился на станции метро «Октябрьская».

С Ковалевым дело еще более сложное: на суде он отказался от признательных показаний, данных во время следствия, заявив, что вынужден был дать их в результате психологического давления. Однако судья взял на основу именно показания в ходе предварительного следствия и в приговоре роль Ковалева оценена как «целенаправленное и активное пособничество» Коновалову. Но даже если посчитать, что следователям он говорил правду, то «активное пособничество» выразилось лишь в том, что Ковалев встретил друга, когда тот приехал из Витебска в Минске, несколько раз дал позвонить со своего мобильного и накануне теракта якобы узнал о преступные намерения Коновалова. По мнению некоторых юристов, Ковалева в худшем случае можно было обвинить в недонесении, но никак не в самом терроризме.

2. Зачем было Коновалову совершать теракт?

Мотивы преступления – вероятно, самое слабое место в деле. На допросах Коновалов много раз повторял, что организовал теракт с целью «дестабилизации обстановки в Республике Беларусь». При этом на уточняющие вопросы следователей, зачем ему нужно было «дестабилизировать обстановку», Коновалов отвечать отказывался.

Самое интересное, что формулировка о «дестабилизации обстановки» – это прямая цитата из уголовного кодекса Беларуси (определение понятия «терроризм»). И именно эта формулировка в результате вошла в приговор.

Во время судебного процесса ничего насчет своих мотивов Коновалов не объяснил. От последнего слова он тоже отказался.

«Коновалова в прессе зачастую сравнивают с печально известным Брейвиком. Действительно, и Брейвик, и Коновалов (судя по его признательных показаниях) совершили свои преступления в одиночку. Однако между ними есть одно явное отличие: Брейвик, прежде чем осуществить свой преступный план, опубликовал манифест на десяток страниц, в котором попытался объяснить, что его подтолкнуло на массовое убийство», – заявил по этому поводу в суде адвокат Дмитрий Лепретор.

3. Коновалов – маньяк?

Никаких свидетельств о патологических отклонениях в его личности нет. В материалах дела есть результаты психолого-психиатрической экспертизы, где утверждается, что Коновалов никогда не страдал психическими заболеваниями. У него наблюдался низкий уровень враждебности и средний уровень агрессивности. Действительно, у Коновалова нашли «косвенные признаки влечения к взрывам, увлеченность темой взрывов, эмоциональное возбуждение при описании последствий взрывов», однако на практике они проявлялись лишь в том, что он с интересом слушал телевизионные сюжеты о терактах в разных странах. Патологического влечения к взрывам экспертиза не установила.

Характеристики из школы и армии у него были в целом положительные. Уровень интеллекта – средний, IQ – 95 (у Ковалева – IQ – 114). Зато отмечены отличные волевые качества. Он рационален и практичен, не сопереживает другим.

Однако сторона обвинения пытался представить Коновалова именно маньяком, для этого в дело были включены эпизоды его хулиганства в начале 2000-х – мол, маниакальные наклонности проявлялись с подросткового возраста.

«С первых ранних попыток таким ненормальным способом самореализоваться он перешел грань и стал, по сути дела, тем монстром, которому эти действия доставляли удовольствие. Другого мотива я здесь не вижу», – утверждал тогдашний заместитель генпрокурора Андрей Швед.

4. Коновалов действительно мог один это сделать?

Теоретически, теракт в метро действительно мог подготовить и провести один человек – в техническом плане здесь нет ничего невозможного. В судебном приговоре однозначно утверждается, что взрывчату Коновалов собирал сам, никаких приказов третьих лиц не выполнял, ни с кем кроме Ковалева по поводу своих планов не разговаривал. Но в этом много сомневающихся. По уже упомянутого опроса НИСЭПИ 32% белорусов считали, что даже если преступление действительно совершили Коновалов и Ковалев, то у них были заказчики.

Адвокат Станислав Абразей, например, разглядел на видеозаписях с камер наблюдения людей, которые «возможно, помогали передвигаться человеку с сумкой в ​​метро» – якобы они подавали ему какие-то малозаметной сигналы и координировали его движение.

5. Есть ли в деле о теракте в метро российский след?

Большое пространство для фантазий на этот счет (как и на счет того, что у преступления были заказчики) оставляет одна малоизвестная деталь дела Коновалова-Ковалева. В съемной квартире, где арестовали коновалом и Ковалева, силовики нашли SIM-карту российского оператора «Мегафон». Симку изъяли, однако в материалах дела не уточняется, кому принадлежит эта симка и какие звонки по ней делались. Адвокаты на суде ходатайствовали об истребовании у оператора «Мегафон» подробной информации по этой SIM-карте: обо всех звонках, местах их осуществления и регионе реализации. «Возможно, на этой SIM-карте будут соединения с другими интересными номерами», – объяснил свое ходатайство Станислав Абразей.

Однако суд отказался истребовать подобную информацию, посчитав она «не имеет отношения к делу». Поэтому откуда взялась российская симка в квартире, которую снимал Коновалов и что на ней было – остается загадкой.

6. Могли ли быть причастны к теракту белорусские спецслужбы?

Сторонники этой версии объясняют свою позицию в формате «невозможно, чтобы»: невозможно, чтобы Коновалов столько лет готовил теракты и о нем ничего не знали правоохранительные органы, невозможно, чтобы Лукашенко с сыном Николаем поехал на станцию ​​«Октябрьская» сразу после взрыва и т д. На самом деле никаких серьезных свидетельств в пользу этой версии не существует. Отсутствует и мотив: непонятно, зачем это было делать спецслужбам. Белорусские власти явно не получили какой-либо выгоды от теракта ни в плане внутренней политики, ни в плане внешней. Не было и попыток использовать тему теракта в целях создания пропагандистского месседжа о необходимости единения вокруг главы государства в условиях террористической угрозы. Наоборот, власти и официальные СМИ постарались как можно скорее забыть трагедию в метро.

7. Исполнитель теракта был зафиксирован камерами наблюдения в метро. Разве это не 100-процентное доказательство вины Коновалова?

С записями камер видеонаблюдения не все так просто.

Во-первых, носители оригинальной информации на суде не исследовались. То видео «человека с сумкой» в метро, ​​которое еще до суда попало в публичное пространство и которое демонстрировалось на процессе – это созданная следователями нарезка записей камер видеонаблюдения. То есть из них, например, невозможно узнать, что происходит на платформе «Октябрьской» в тот момент, когда Коновалов заходит в метро или идет по переходу между станциями, невозможно узнать, были ли на месте происшествия другие подозрительные люди и что они там делали. А с юридической точки зрения подобная нарезка – это копия копий доказательств.

Во-вторых, качество видеозаписи не позволяет утверждать со 100-процентной уверенностью, что на видео действительно Коновалов. В своем заключении эксперты ФСБ (по просьбе белорусской стороны они помогали в расследовании) констатировали, что «установить портретное сходство лица, зафиксированной камерами наблюдения 11 апреля на станциях метро, ​​с Коноваловым не представляется возможным». Специалисты только отмечали, что особенности внешнего вида и одежды человека, который был зафиксирован камерами в минском метро, ​​соответствуют внешнему виду и одежде, изъятые у Коновалова. Проще говоря, человек на видео – очень похож на Коновалова, но на 100% в этом нельзя быть убежденным.

8. Правда, что во время следствия Коновалова пытали?

Скорее всего – да. По крайней мере в день ареста.

Напомним, Коновалов на первом же допросе 12 апреля 2011 года признался не только в теракте в метро, ​​но и во взрывах в Витебске в 2005-м. Однако потом от витебских взрывов он отказался. На допросе 18 апреля Коновалов заявил, что признался в терактах 2005 года под пытками. По словам Коновалова, пытки происходили в здании ГУБОПиК МВД сразу после задержания. Сначала милиционеры били его по ногам. Потом положили животом на пол, руки застегнули наручниками сзади, скрестили ноги, после чего руки забросили за ноги (сделали «ласточку»). Затем один из оперативников начал бить его кулаком по голове. Судя по всему, насилие в отношении Коновалова действительно применялось – косвенно об этом свидетельствует тот факт, что ему во время допросов вызвали врача.

Коновалов при этом настаивал, что оговорил себя он только в части витебских взрывов – в остальном он говорил правду. Однако эти показания на приговор суда не повлияли. В суде прозвучало, что от взрывов 2005 года Коновалов отказался «с целью обеспечения безопасности своих близких, проживающих в Витебске, от возможных негативных последствий совершенного им». Надо признать, это довольно странное объяснение.

9. Почему на суде Коновалов молчал?

Коновалов это никак это не объяснил – он просто отказался давать показания в суде и выступать с последним словом. В ходе заседания вел себя спокойно, наблюдал за всем почти безразлично.

Ничего на судебном процессе не сказали и родственники Коновалова. Брат Александр, отец Геннадий и мать Людмила вызывались в суд в качестве свидетелей, однако они отказались давать показания, никак это не пояснив. В суд родственников Коновалова привезли, а затем увезли под охраной в микроавтобусах с тонированными стеклами.

Также стоит отметить, что вскоре после ареста Коновалова его отец и брат были на некоторое время задержаны и находились в СИЗО КГБ.

Одно можно сказать точно – решение Коновалова молчать существенно сократило длительность судебного процесса.

10. Коновалова и Ковалева действительно очень быстро осудили и расстреляли?

Это действительно так. Арестовали Коновалова и Ковалева 13 апреля 2011 года. Предварительное следствие длилось 109 дней. Судебный процесс – 75 дней. От приговора до расстрела прошло 3,5 месяца. Всего от ареста Коновалова и Ковалева до их расстрела прошло немного больше 11 месяцев. Учитывая масштабы и сложность уголовного дела, количество свидетелей (сотни) и пострадавших (более 500) – это чрезвычайно короткий срок.

Можно сравнить это с другими расстрельные делами в Беларуси. Например, житель Мозыря Кирилл Казачок убил двоих своих детей в январе 2016 года и сразу был арестован. Предварительное следствие продолжалось около 6 месяцев. 28 декабря суд вынес смертный приговор Казачку, а расстреляли его через 10 месяцев – в конце октябре 2017 года. То есть от ареста до расстрела прошел 1 год и 9 месяцев. В деле гомельчанина Сергея Вострикова, который убил двух женщин, путь от ареста до расстрела занял 1 год и 11 месяцев. Список можно продолжать.

Это значит, что обычно расстрельные дела (даже если они состоят из одного эпизода преступления) занимают довольно продолжительное время.

Те, кто наблюдал за процессом над Коноваловым и Ковалевым, могли сами видеть, как судья стремился поскорее закончить рассмотрение дела – суд буквально пачками отклонял ходатайства адвокатов, касающиеся изучения материалов, проведения дополнительных экспертиз, опроса свидетелей.

Игорь Ильяш/МВ

belsat.eu